- Все – слишком широкое понятие. Любой, кто жалеет получить пресловутое «все» в результате остается ни с чем просто потому, что «все» на самом деле ничего не определяет, - серьезно ответил молодой человек.

Дитрих улыбнулся на подобное предложение.
- Нет, что вы, я просто позавтракал, но от чая не откажусь, - телепат словно грел тонкие длинные пальцы о пузатый бок плотной фарфоровой кружки.

Дитрих прикрыл глаза, наслаждаясь ароматом терпкого чая. Запах пряных трав возвращал его в те временя, которые он помнил смутно, потому что был слишком мал. Зато память настырно подкидывала иные образы, сложившиеся в его сознании много позже, а потому засевшие в памяти слишком крепко, чтобы забыть. А жаль.

Ему было 6,5 лет, когда он попал в Корпус. Попал страшно, при облаве на беглых телепатов. На Марсе вообще много банд такого сорта. Правда, маленький мальчишка с большими темными глазами в той передряге оказался совершенно случайно. Он воровал. Но не потому, что хотел кому-то навредить, а от банального голода. В тот зимний вечер отчиму хватило средств, всегда утекающих сквозь пальцы подобно песку, лишь на то, чтобы испортить себе настроение. Для пьяного забытья он не дотянул, потому отвесил пасынку крепкую затрещину и выкинул на улицу, как нашкодившего щенка, чтобы не мешал мыслить о том, где бы достать собутыльников и ресурсы для продолжения банкета. Мальчишка тогда вытер злые слезы рукавом и пошел по жутковатым марсианским трущобам. Все бы ничего, он привык ночевать, где придется, но очень хотелось есть, а для еды требовались деньги. Денег у Дитриха, разумеется, не было. Приходилось добывать их единственно доступным методом – воровством. Воровать Дитрих ненавидел, старался хоть как-то заглушить мучающий его голод, но после смерти матери, увы, ему приходилось думать о себе самому. Старшие мальчишки сторонились чудного пацаненка, который иногда слышал голоса и умудрялся утянуть кошелек так, что никто не мог заметить. Казалось бы, на этой способности маленький МакИвер мог бы сделать себе имя в страшном, подпольном мире марсианских окраин, но… но отвращение к воровству превратили его в изгоя, а голоса мешали спать, прибавляя к немалым даже для взрослого человека проблемам нервоз.
Но в тот вечер его желудок буквально сводило от боли, последний раз он ел позавчера: сердобольная соседка отдала ему полбуханки хлеба. Теперь же перед глазами мальчишки все то и дело плыло. Но вот он снова услышал голоса, звук приближающихся шагов, слишком четких для какой-нибудь местной банды. Мимо мальчонки, спрятавшегося за горой мусора – здесь их было в избытке в отличие от еды, - прошли двое в черной форме. Один из них, повыше и с золотыми волосами до плеч, остановился прямо напротив МакИвера и повернулся к нему спиной. Из кармана форменных брюк незнакомца слишком соблазнительно торчал уголок дорого портмоне. Дитрих ненавидел эти моменты. Голод мутил сознание, запорашивал вопящую гордость, и маленькая ручка коснулась дорогущей кожи, потянула, лишая светловолосого честного заработка. Мальчишке было очень стыдно, но он напрягся, как делал всегда, воруя, и высокий ничего не заметил. А в следующий миг Дитриха накрыла невыносимая волна боли, в ушах что-то немилосердно вопило, кажется, кричал и он. А может быть, мальчишке так только казалось, слишком силен был шок от накатившего чувства.
Как он узнал потом, в этом районе Пси-Копы ловили беглых телепатов. Группа оказалась относительно агрессивной, но достаточно слабонервной. Никто нападать на Пси-Полицию не стал, но телепатическую атаку они устроили знатную. Под перекрестный «огонь» попал Дитрих. Незащищенное сознание буквально разрывалось на части, мальчишка никогда ничего не слышал о блоках и теперь лишь мечтал о скорой смерти, лишь бы перестало болеть. Его должны были принять за тех, кто входил в группу повстанцев: такие и детей за собой тянули. Разумеется, юных телепатов не наказывали, но подвергали жесточайшей обработке, травили буквально с пеленок, чтобы те и думать забыли о свободе. Дитриха снова ждала незавидная участь, однако на этот раз удача улыбнулась МакИверу. Дорон как-то понял, что ребенок был не из беглецов, отбил его у руководства и умудрился отмазать от слишком жестокой программы.
Дитрих очнулся лишь через сутки. Сильное истощение, ужасные условия жизни, телепатическая атака, все это лишило подвижного некогда ребенка даже желания шевелиться. Когда же МакИвер открыл глаза, он увидел хитро улыбающегося Дорона. И похолодел. Он прекрасно помнил, у кого именно стащил кошелек, и сейчас боялся, что его либо побьют, либо сдадут в опытную лабораторию, как всегда обещал отчим, если мальчик заикался о том, что слышит голоса. Разумеется, Дитрих быстро отучился рассказывать о своем даре дома. Он прекрасно понимал, что за бутылку отчим и сам пасынка на ленточки порежет.
Мальчишка, всхлипнув, дрожащей ручонкой протянул кошелек, вызвав искренне удивление золотоволосого. Видимо, у того хватало работы, раз он за сутки даже не чухнулся своей собственности. Однако Дорон не разозлился, а залился совершенно неуместным, на взгляд Дитриха, искристым смехом. Это веселье разительно отличалось от того злого сиюминутного счастья, которое получали озлобленные жизнью в трущобах подростки, привязывая к кошачьим и собачьим хвостам горящую бумагу.
- Здрасьте, - мальчишка вспомнил, что мама учила его всегда быть вежливым, но суровая реальность накатывала болезненными волнами, заставляя вернуться к насущному вопросу. – Вы меня не убьете?
Высокий сразу перестал смеяться и снова удивился.
- За что?
- За кошелек. Он ваш, а я его украл.
- За деньги нельзя убивать. Ни за какие.
В том мире, где жил до этого момента МакИвер царил совсем иной закон, но золотоволосый был удивительно серьезен, в его ярких глазах читалось все, что угодно, кроме насмешки. В этот момент Дитрих поверил ему. И никогда об этом не жалел.
Потом же было много чего: отлет на Землю, где было потрясающе красиво, учеба в Корпусе. Много учебы. Но мальчишке это даже нравилось, он всегда старался быстрее выполнить задания, чтобы приступить к так называемым внеклассным урокам. Дорон не забывал своего маленького протеже, притаскивал ему книги, которые МакИвер прочитывал взахлеб. Мальчишка рос, подсознательно желая стать хотя бы в чем-нибудь таким же, как  Артур.
Когда Дитриху стукнуло тринадцать, Дорон неожиданно вспомнил историю с кошельком.
- Ты много воровал? – спросил старший телепат, наблюдая за барашками облаков, пасущихся на макушках елей.
Дитрих вздрогнул.
- Ответь честно, пожалуйста.
Артур частенько повторял эту фразу, хотя мальчик давно понял,  что Дорону можно выложить все, что угодно, даже если это не совсем совпадает с доктринами Корпуса.
- Нет, честно, - нехотя ответил МакИвер, откладывая книгу по квантовой механике. – Я ненавидел воровать.
- А я не почувствовал, как ты украл мой кошелек, - усмехнулся Артур, закуривая. Он много курил, и это было единственным, что удивляло Дитриха. В остальном Дорон казался эдаким эталоном для подражания. Причину пристрастия к сигаретам МакИвер еще узнает, но потом.
- Есть хотелось, - качнул головой Дитрих. – Другого способа добыть еду я тогда не нашел. Я не оправдываюсь, просто констатирую факт, - с прохладцей в голосе продолжил мальчик. Он давно понял, что оправданий Артур не терпит. Впрочем, и сам Дитрих их не любил.
- Я знаю. И верю.
А потом они действительно стали верить друг другу. В конце концов, и Дитрих понял, что человек, вытащивший его из трущоб, совсем не железный и зачастую нуждается в крепком дружеском плече.

Молодой человек сделал большой глоток чая и открыл глаза. На Бестера теперь был обращен взгляд, полный равнодушного, спокойного тепла.
- Нас связывает работа, мистер Бестер.
И отчасти это было правдой. Их отношения начала строиться на телепатии, пусть и несколько иначе, чем это было принято в Корпусе.

Дитрих с легким любопытством посмотрел на Альфреда? Не понимает. Зачем это Дорону? Зачем ему «сваленный» Альфред Бестер?
- Об этом вам стоит поговорить с самим мистером Дороном, - осторожно ответил молодой человек, разумеется, он знал о планах начальства, однако не спешил не то что приоткрывать завесу тайн, но даже обозначить, где именно эта завеса находится.

МакИвер в раздумье пожал плечами. Разве кто-то говорил о том, что стоило оградить Габриэль от Корпуса? Вовсе нет. Но к чему было разбивать семью? Большинство телепатов социально неприспособленные существа. Мы в своих экспериментах пошли против общественной природы человека. Мы проиграем, если не опомнимся и не вернемся назад.
- Не знаю, мистер Бестер. Вам виднее. Чужая семья – потемки, а я не умею видеть в темноте.

- Помимо того, что этот вопрос вам следует задать миссис Бестер, отвечу, что я за ней присматривал лишь после того, как собрались подавать на развод. Не скрою, мы были знакомы и раньше, но я слишком молод, чтобы что-либо знать о жизни вашей жены в то время, когда вы отсутствовали.
Вы задаете вопрос не достойный не только джентльмена, но и мужчины. Следить за собственной женой, когда сам пускаешься во все тяжкие… Впрочем, иначе, наверное, и не бывает.

- Разумеется, - Дитрих легко поднялся из кресла и протянул старшему телепату руку, заканчивающуюся длинными пальцами. Ему было не сложно помочь раненому в бою коллеге.

МакИвер улыбкой обозначил, что понял и принял шутку Бестера. Пытаетесь меня уколоть? Напрасно. Это мало кому дано.

- Все достойные женщины являют собой загадку. В этом их привлекательность, - заметил молодой человек, поддерживая Альфреда под руку. Телепат был слаб, что оказалось видно невооруженным глазом.

- Вы зря считаете мистера Дорона жестоким параноиком, - мягко ответил Дитрих, отведя Альфреда в спальню. Однако читать возвышенную речь, защищая своего шефа, молодой человек определенно не собирался. Артура с помощником связывало слишком многое, чтобы они могли себе позволить опуститься до непродуктивного и глупого раболепия друг перед другом.
Жаль? Вам – возможно, хотя мы бы никогда не сработались, не те характеры. Впрочем, сочту за комплимент.
- У вас уже есть помощники, мистер Бестер. Или вы хотите других?
Быстро он списал со счетов Андерсон и Грея. В утиль отправит или просто на все четыре стороны?

На мой взгляд, поздно вы спохватились. Но это лишь мое мнение, точка зрения мужчины, не женщины, а значит, в вашем будущем возможно все. Дитрих разумно воздержался от комментариев на данную чересчур щекотливую тему.

Кто сказал, что это плохо? Дитрих был против излишней жестокости, но обеими руками «за»  обычную, расчетливую жесткость. Впрочем, об этом он тоже молчал, как и о многом, что переполняло его неглупую голову.

- Конечно, - молодой человек принял из рук телепата лекарство, и в следующую минуту до напряженной спины Бестера дотронулись тонкие, длинные, но очень сильные пальцы. – Расслабьтесь, иначе будет больно.
Синее небо, кто-то словно вскрывал кожу. Не понимаю я повстанцев: ну, убей, просканируй, но зачем издеваться? Где в этом логика? В чем скрыт тайный умысел? МакИвер знал – в людской нерациональной злобе, от этого становилось действительно страшно.
- Центаврианская плеть? – тихо уточнил молодой человек. Он видел подобное лишь в описаниях и на выставках. – Вы рано выписались из медлаба, могут остаться шрамы.

Из вас плохая сваха, мистер Бестер. Помощник Дорона даже ухом не повел на столь откровенное сводничество.
- Всему свое время, если я захочу с ней познакомиться, то обязательно это сделаю. Если же вы намекаете на брак по программе, то я вас разочарую, у меня отвратительная наследственность с точки зрения Корпуса, - Дитрих мягко улыбнулся, разумеется, Бестер не мог этого видеть.

Дитрих неопределенно хмыкнул.
- В ваших словах слишком много максимализма, мистер Бестер. К чему терпеть боль, если ее можно избежать? Боль плохо влияет на сердце, - помощник Дорона определенно не разделял мнение старшего телепата по поводу мученичества. Подобное казалось ему минимум неразумным.

- Вы заставляете меня повторяться, - тихонечко вздохнул Дитрих. – Вы не знаете Артура Дорона. Возможно, он и впрямь бы этого не сказал, но кто знает?
Я не имею привычки копаться в голове шефа. Доверие дорого стоит.

- Что вы имеете в виду? - уточнил МакИвер, продолжая осторожно смазывать раны Альфреда. – Предательство – широкое понятие и может использоваться, на мой взгляд, только относительно очень близких людей. В остальном же, - юноша пожал плечами, - верность определяется ценой, за нее назначенной. Как такого предательства в деловой жизни нет – есть расчет. Никакие принципы нельзя доводить до абсурда, мистер Бестер.
А вы довели и продолжаете доводить, забывая, что чем тверже устои системы, тем ниже ее гибкость и, соответственно, тем быстрее она рушится под гнетом новых обстоятельств. Это даже не рассуждения, это наука.

- А мне казалось, решают генетики, - Дитрих сдержанно улыбнулся. Он прекрасно знал, что Корпус давным-давно погряз в бюрократии, однако не сумел удержаться от шпильки в адрес знаменитого Альфреда Бестера. В конце концов, здесь они были одни, а при свидетелях помощник Дорона такого бы себе никогда не позволил, как и сам Дорон.

Дитрих нахмурился, отступая на шаг. Раны Альфреду он смазал, но больше ничем не мог помочь, потому что вернуть упрямого телепата в медлаб не представлялось возможным.
- Максимализм обычно свойственен молодым людям, даже моложе меня, - напомнил МакИвер.

- А я должен вас бояться? – помощник Дорона моргнул, понимая, что не совсем верно задал вопрос. – Я имею в виду именно здесь и сейчас? В мирной беседе?
Впрочем, именно за столом переговоров, в мире и тепле, всегда решалось, когда и с кем начнется война. Дитрих это прекрасно знал. Он любил историю.

- Не за что, мистер Бестер, - честно ответил юноша. – И зря вы так. В мире много жестоких людей, что делает его интересным. Однако не все из тех, кто способен причинить боль, являются извергами.

МакИвер тяжело вздохнул, усаживаясь в кресло. Тишина и полумрак каюты заползали в душу уютным теплом, располагая к беседам.
- Мистер Бестер, вы правы, мы с мистером Дороном разные в силу своих характеров, однако я и он – мы отражение друг друга, понимаете?
Едва ли. Вы говорите о предательствах, а сами же предали семью ради системы, когда стоило просто систему сделать более гибкой. Обидеть организацию невозможно, людей – легко. А прикрываться значком каждый может. Неожиданно Дитрих почувствовал, что испытывает к стоявшему напротив раненому человеку какую-то брезгливую жалость. Бестер цеплялся за прошлое, словно утопающий за соломинку, и отчаянно пытался шагнуть во вчерашний день, не видя, что делает шаг в пропасть.

Хороший вопрос, мистер Бестер, а главное – оригинальный.
- Вы когда-нибудь читали «Поющие в терновнике» Колина Маккалоу? – неожиданно спросил помощник Дорона.
Хотя, даже если и читали – все равно не поймете. Для вас Корпус и мать, и отец. Для меня, наверное, тоже, только я не знаю, как это – иметь хотя бы одного любящего родственника.

МакИвер рассмеялся. Смеялся он хорошо, заразительно.
- Нет, что вы, я сплю тихо и мирно, а сны телепатам не снятся, так что и от кошмаров не мучаюсь. И к храпу - лоялен. Если я хочу спать, то над моим ухом можно работать отбойным молотком – мне и это не помешает.

Как же, разговорили бы вы меня, если бы я этого не хотел. Дитрих с некоторым скепсисом в глазах наблюдал за Бестером. Впрочем, чересчур спокойное поведение, редко свойственное молодости, было нормой для МакИвера.
- На мой взгляд, вы совсем не страшный, - покачал головой помощник Дорона. – Впрочем, оставим женщинам право решать данный вопрос.

- Тогда, увы, мне будет трудно объяснить. Оставим вопрос о Корпусе, - Дитрих не спрашивал, он утверждал.

- Ммм, - с удовольствием протянул помощник Дорона, прикрыв глаза. Сейчас он напоминал довольного молодого кота, на улице которого перевернулся контейнер со сметаной.  – Достоевский? А может, Толстой с Чеховым? Или же Грибоедов с Булгаковым?

- Удачи вам, мистер Бестер.
Действительно – удачи, ибо она вам понадобится.

Прекрасно, - голос ее был холоден, словно ледяные пустыни Арктики, - значит, сегодня у тебя, - констатировала Патрисия.

Ал этому сообщению только улыбнулся и, когда бабком погас потер ладони буд-то замерз. Вошел в спальню Дитрих дремал в кресле.
Ладно будить не буду пусть отдыхает у меня здесь спокойно.
Телепат отключил бабкомы, чтобы вызовы не смущали гостя. Подошел к тумбочке взял креды, к жене он с пустыми руками идти не собирался и в мешочке лежало его обручальное кольцо, он снял его, когда собирался разводиться и с тех пор не надевал его, да и не любил он кольца, но сегодняшняя встреча была символичной для телепата и он достал его, положил на ладонь, долго смотрел и одел, сжав руку с кольцом в кулак и быстро вышел из каюты.
----->рынок------>каюта Патрисии Бестер

Отредактировано Альфред Бестер (2010-03-27 18:25:15)

Входящее сообщение от премьер-министра Центавра Лондо Моллари. (7:30 утра по корабельному времени)
- Мистер Бестер, посол Котто сообщил мне, что Вы хотели со мной переговорить. Я свободен до девяти, затем у меня встреча, и после десяти я снова готов с вами пообщаться. Предлагаю встретиться в оранжерее. Уточните удобное Вам время. И да... я здесь, на станции, неофициально. Думаю, Вам необходимо это знать.
Лондо чуть заметно кивнул. Голос его был   максимально официален и сух, а сообщение - короткое и по существу.