Как только экран погас, Патрисия приподняла одну бровь. Женщина знала, что молодой человек не откажется.
- Он тебе нравится? – уточнила она у дочери, которая вела себя с Конти несколько непонятно.
Неужели просчитывает варианты отступления от мистера Грея? Возможно, и не глупо, надо сказать.

Женщина неожиданно серьезно посмотрела на дочь. Как он вышколил тебя, милая. Словно щенка! Сволочь ты, Альфред Бестер.
- Габриэль, запомни, Корпус – лишь организация и ничего больше. Сегодня там правят бал иезуиты с фашистскими наклонностями, завтра, - звонкий щелчок пальцев разрезал сгустившийся воздух каюты, - придут к власти гуманные демократы, и начнутся совсем иные проблемы. Не воспринимай то, что говорят, всерьез. В Корпусе, как и везде, руководят политики, а им верить нельзя. Впрочем, ты права, нам пора. Но прежде, я подарю тебе кое-что.
Женщина склонилась над недорогой тумбой и вытащила оттуда небольшую шкатулку из светлого дерева.
- Эти серьги, - Патрисия открыла ларец с то ли цыганским, то ли этрусским украшением, - перешли ко мне от бабки, а ей – от ее матери. Я не знаю, сколько им лет, возможно, больше двухсот, а может быть и вся тысяча. Говорят, у нас в роду всегда были люди с психосенсорными способностями.
Именно бабка почему-то всегда жалела внучку, словно видела, какая той уготована судьба.

Женщина с удовольствием наблюдала за дочерью. Та была хороша. Даже слишком для таких, как Альфред Бестер. Что ж, если верить словам Габриэль, мистер Грей смотрит на мир иначе, нежели мой «дорогой» супруг. Интересно, втроем мы бы сумели опустить Бестера на самое дно? Патрисия прикрыла глаза, прогоняя крамольные мысли. Я не имею права перекладывать свою ненависть на Габи. Нет. Я сама сделаю все, чтобы Альфред страдал, но Эль будет счастлива.
- Ты великолепна, Габриэль. Запомни, ты всегда должна быть блестящей! Но не ради Корпуса, и даже не только ради Гарримана, в первую очередь – для себя.

- Подожди минутку, - Патрисия едва заметным движением освободилась от руки дочери и скрылась в спальне.
Разумеется, она не уложилась в минуту, но женщина все-таки старалась не заставлять своего котенка ждать. И через двадцать минут к Габриэль вышла посвежевшая Патрисия, которая определенно проспала часов восемь, а не потратила всю ночь на тяжелые разговоры с почти бывшим мужем. Женщина выбрала для такого торжества, как день рождение дочери, простой, но праздничный наряд. Темно-синее платье до середины колена плавными складками ложилось по фигуре, темно-золотистая оторочка не сверкала, но оттеняла ткань цвета вечернего неба. Патрисия не слишком жаловала вырезы и мини, считая их уже не по возрасту пошлой роскошью, поэтому предпочитала обнажать ухоженные, стройные руки. Вот и сейчас платье держалось на тоненькой лямочке, змейкой обвившей изящную шею. Запястье женщины украшал витой, золотой браслет, сделанный под старину древних эллинов. Патрисия знала, что ей идет. Густые, каштановые волосы были уложены в сложную прическу, которая, казалось, удерживается лишь на честном слове. Неброский макияж и бриллиантовые серьги, подаренные мужем в день рождения Габриэль, довершали наряд женщины. Да, теперь, после воссоединения с дочерью, Патрисия могла носить этот дорогой подарок.

Звонок в дверь прозвучал ожидаемо. Бестер пришел вовремя. Патрисия тяжело вздохнула, видят Боги, она надеялась, что Альфред даже не подумает выполнять ее условия сделки. А он действительно настойчив. Но какова его цель? Любит? Бред. Не умеет он любить.
- Открыть дверь, - ледяной взгляд телепатки нехорошим обещанием подкрепил ее приветствие. – Здравствуй. 

Прикосновение теплых губ к нежной коже заставило Патрисию прикрыть глаза. Что и говорить, Альфред был отличным любовником и знал толк в прелюдиях, но сознание того, кто ее целовал, несколько сбивало женщину с должного настроя. Телепатка открыла глаза, чтобы встретиться с оценивающим взглядом мужа. Смотрит, как на вещь. Что ж, мой милый, иначе ты не умеешь, ну и черт с тобой. Пусть я для тебя лишь вещь, но вещь дорогая, раритетная, можно сказать. Тех дурочек, которые греют тебе койку, с лихвой хватает в Корпусе. Их индивидуальность портит то, что все они становятся одинаковыми, когда видят перед собой богатого и властного человека, являющегося фактически символом нашего премилого гадюшника.

Патрисия медленно повернулась к Бестеру, глаза ее были холодны, в них читалась поистине королевская насмешка.
- Ты никогда меня не ценил. Ты только оценивал. Чувствуешь разницу? – слишком мягко для подобного вопроса спросила женщина.

Телепатка с удовольствием приняла цветы и духи. А с запахом угадал, интересно, долго выбирал? Должно быть, измучил продавца.

Патрисия закатила глаза, впрочем, в ее взгляде уже не было презрения, зато скользило некоторое разочарование.
- Господи, Альфред, ты же не на свидание к первокурснице, у которой все впервые, пришел, - усмехнулась женщина, поднимаясь из кресла.
Она вышла из комнаты, но через мгновение вернулась с бутылкой отменного армянского коньяка и двумя пузатыми бокалами.
- Оставь шипучку и свечи для молоденьких овечек, с которыми ты периодически коротаешь ночи, - янтарная, богатая по цвету и аромату жидкость, заскользила в тонкостенную тюрьму дорогого стекла, переливаясь глубоким коричневым.

Патрисия вытянулась в струнку и ошалело посмотрело на мужа. Он что, это серьезно? Сколько мы уже не были вместе? Да с рождения Габриэль. И он до сих пор не завел любовницу? Не верю, но он же не врет. Бред какой-то. Зачем себе настолько усложнять жизнь? Впрочем, это в некоторой мере объясняет невыносимость его характера.
- Я понимаю, ты любил Диану и, какой бы стервой я ни была в твоих глазах, я уважаю это чувство, - женщина пожала плечами. – Но объясни, почему именно Талия?
Неужели молодая овечка, раскидывающая нижнее белье везде, где ни попадя, оказалась в состоянии перебить те чувства? Если так, то нам точно не о чем разговаривать, Альфред.

Патрисия слегка потупила голову, снимая крепкую заколку – лишь такие могли удержать ее густые волосы, - каштановые локоны мягкой волной скатились на плечи, пряча выражение ее лица.
- Мое сердце тоже принадлежит другой,  - тихо, но твердо ответила она.

Бестер снова попытался отмахнуться от недавнего прошлого, словно от назойливой мухи. Патрисии это не нравилось. Женщина тяжело вздохнула и медленно покрутила бокал, грея ароматную жидкость, заключенную в дорогое стекло, в ладонях. Как у тебя все просто: сделал ребенка и забыл. Для тебя мы лишь игрушки. Не заиграйся.
- Не сложно забыть любовницу, если она действительно в прошлом, - спокойно ответила телепатка, пригубив напиток. – Но у твоего поступка есть будущее. Не забывай, дети, даже не родившиеся, имеют свойство помнить тех, кто их обидел.

Лицо Бестера вытянулось, словно он наелся лимонов и сам только что это обнаружил. Телепат явно собирался разбить бокал, но вовремя опомнился, перехватил его за ножку. О, это было великолепное зрелище, но Патрисия недолго любовалась ошарашенным видом мужа. Женщина не сдержалась, залилась веселым смехом. Старый леший, что ты сам себе придумал?  Решил, что на твоей улице перевернулся грузовик с пряниками? Ага, сейчас, разбежался.
- Я о Габриэль, - отсмеявшись, ответила Патрисия. – Боже, никогда не думала, что ты можешь додуматься до чего-нибудь подобного.

- Как скажешь, - Патрисия позволила себе лишь тень улыбки, в ее глазах плескалось спокойствие, с которым иные королевы клали голову на плаху. – Сегодня ты законный хозяин вечера.
Женщина поставила на стол бокал. Каждым жестом, каждым словом она намекала мужу, что нынче его заслуга лишь в выигрыше в глупом споре.

Насиловать? Ничего-то ты не понимаешь, глупый человек. О каком насилии идет речь? Я сама тебя пригласила, пусть и из-за проигрыша в споре. Это не меняет дела. Патрисия не пыталась высвободиться из объятий мужа, но и не делала шаг навстречу его рукам. Создавалось впечатление, будто мужчина прикасается не к живой женщине, а к мастерски выполненной статуе.

Построить машину времени и все, все изменить. Но ты этого не можешь. Никто не может. Патрисия тихо вздохнула и несколько иначе посмотрела на Бестера. Теперь в ее глазах читалась бесконечная усталость от пустопорожних разговоров.
- Мы, словно белки в колесе, прилагаем усилие к одной точке, имитируя бег, однако никуда не движемся, - женщина прикрыла глаза. – Я уже все тебе сказала, Альфред. И не раз. Ты не можешь запомнить? Так запиши. Что же касается нынешней ситуации, никто не мешает нам получить удовольствие и разбежаться поутру. На мой взгляд, это оптимальный вариант.