Женщина молчала, и тишина тяжелым грузом давила на плечи телепата. А ведь я совсем не понимаю, что значит семейная жизнь. Грей неожиданно мягко прижался к Габриэль и зарылся лицом в ее густые, пахнущие лавандой и чем-то легким, сладким, волосы. Сухие губы молодого человека коснулись основания шеи девушки.
- Прости, я много работаю. Я постараюсь чаще бывать дома, - словно в подтверждении своих слов Гарриман мягко кинул ноутбук на диван, тот бесшумно опустился на бархатную поверхность, стараясь не мешать молодым в их чувствах. – Просто сейчас иначе нельзя. Теперь или так, или уже никак. Я позже тебе все объясню, обещаю.
Грей отстранился, однако не убрал теплых рук, сейчас не закованных в плен перчаток.
- Что у тебя случилось?

От потока вылившейся на него информации у Грея заболела голова, и молодой человек, стиснув зубы, потер занывшие виски. Бывшая любовь, дети, изнасилование. Какое, к черту, насилие? Ты же настоящая дикая кошка, стоит за ухом почесать и этот ураган уже не унять, остается лишь окунуться в него и позволить закрутить, заворожить, да так, что уже никто не отворожит.
- Габи, прежде, чем заводить детей, тебе стоит закончить учебу, а там, глядишь, что-нибудь поменяется. Не стоит жить только сегодняшним днем, - мягко ответил Гарриман, усаживаясь в кресло. – Не гони коней.
Про ее первую любовь он тактично умолчал. Хорош бы я был, начни я рассказывать о Сьюзен. Разумеется, крутая на расправу военная была не первой, в кого влюбился Гарриман в своей жизни, но вот полюбил он когда-то именно ее. Забавно, чувства имеют свойство забываться.
- Что же касается твоего отца, - телепат прикоснулся тыльной стороной ладони к губам, словно задумался о чем-то. – Я теперь его помощник.

Грей вздохнул, прикрыв глаза. Он знал, что девушка не права, но та была на грани непонятно откуда взявшейся истерики, и Гарриман никак не мог подобрать слова, чтобы успокоить Габриэль.
В каком тупике, Эль? О чем ты, вообще, говоришь. А что касается свободы, так никто до конца не свободен, разве что отшельники, но и они ограничивают себя хотя бы в общении. Просто… нужно уметь манипулировать своими правами и чужими слабостями. Проклятье, раньше я видел слабые места системы и пытался их укрепить, теперь -использую для себя. Видимо, становлюсь сволочью.
- Мы сами не знаем, что мы можем. Нужно только забыть слово "невозможно", - весомо заметил Гарриман. – Они не дадут тебе доучиться? Лишатся перспективного пси-копа с телекинетическими способностями? И, прошу, не забывай, чья ты дочь. Знаешь, Корпус всегда очень трясся над своей пиар-кампанией. Не спорю, это чудесный маркетинговый ход, однако, и он таит в себе подводные тайны. Теперь любой скандал будет равносилен взрыву бомбы. Они дадут тебе доучиться. И промолчат, поверь.
Иначе я найду, как им устроить веселую жизнь, да так, что комар носа не подточит. На Вавилоне я в этом поднаторел.

Потому что врагов надо держать к себе ближе, чем друзей, солнышко. Ты такая милая и наивная, и поверь, я не позволю им тебя сломать.
- Мне не хочется с ним ссориться. Твой отец – тяжелый человек, но и в нем есть качества, достойные уважения и подражания.
А вот вопрос об Олоффе заставил Грея устало потирать шею.
- Это я его вытащил, Габи. Он когда-то был моим другом.
Теперь является отличным ошейником для большинства «шишек» Корпуса.
Гарриману было противно от самого себя, но он не знал, как поступить иначе.

- Слова – вода, пусть льются, кому они мешают? – философски заметил Гарриман и одобряюще улыбнулся невесте. – А способ переубедить твоего отца я найду.
Даже если придется поставить Корпус с ног на голову!

- Вот-вот, ты же знаешь, я люблю поболтать, - Грей рассмеялся, - как там говорят: трепаться – не мешки носить? Вот уж правда.

Взгляд молодого человека потяжелел, впитывая в себя суровость майских гроз, которых был лишен Вавилон-5.
- Вот так. Очень просто, Габриэль, он не всегда был таким, - Гарриман откинулся на спинку кресла. – Сейчас Калле наркоман, готовый на все ради дозы, раньше он был другим.
И виноват во всем Корпус со своей политикой. Идиоты. Мысли Грея были равнодушными, он слишком устал, чтобы позволить себе хотя бы тень эмоций.
- Сейчас Олоффсен другая личность, он попал под программу «Спящие», - Гарриман врал и врал хорошо, потому что любил Габриэль.
Прости, котенок, это не недоверие, но если меня раскроют, то ты будешь ни при чем. Я не хочу, чтобы ты отвечала за мои решения. Это может  тебе дорогого стоить.

И почему только люди врут там, где лучше сказать правду, и бывают до глупости правдивы, когда это никому не нужно? Гарриман тихонечко вздохнул и улыбнулся. Он посмотрел в глаза Габриэль, и взгляд его был чист. Прости, котенок, но не лезь туда, где могут очень больно ударить.
- Конечно, я говорю правду, - Грей осторожно провел ладонью по густым волосам девушки, сидевшей у него на коленях. Телепату было тепло и по-домашнему уютно. – Почему ты сомневаешься во мне?

Извини, но недоговорки лучше лишних слов. У меня есть свой внутренний мир, который я никогда и никому не раскрою просто потому, что это – мое. У каждого человека так бывает. Никому не стоит слишком глубоко заглядывать в чужую душу. Это, обычно, причиняет боль обоим. Грей осторожно коснулся губами ладони невесты. Ему было хорошо с ней, и Гарриман не собирался ссориться с Габриэль из-за работы.

- У него есть положительные качества: ум, гордость, сила духа, - тихо проговорил телепат, медленно облокачиваясь на мягкую спинку кресла.

- И что в этом плохого? – непонимающе нахмурился Гарриман, а потом прикрыл глаза, легко улыбнувшись. – Знаешь, Габриэль, доблесть и смелость ценят в любой армии, независимо от того, за кого она воюет.
Какой-то бессмысленный, глупый разговор. Она не видит ничего хорошего в Бестере, просто потому, что это Бестер. Неправильно. Так нельзя.

Грей серьезно посмотрел на девушку.
- Пожалуй, сон, - вздохнул он. – Сегодня был трудный день, нам всем нужен отдых.

Грей непонятно хмыкнул и потер кончик носа:
- Хочешь сказать, что в семье ум, честь и гордость ничего не значат? Удивительно, тогда бы семейными людьми были одни тряпки.
Превратить себя в тряпку я не позволю. А она властная. Ну, и кто из нас больше похож на Бестера?

- Слушаюсь, мэм, - рассмеялся Гарриман, подхватывая невесту.
Всего несколько шагов, пару кругов – от которых он не сумел удержаться, несмотря на слабость – по гостиной, и они – в спальне. Грей осторожно положил свою ношу на мягкое одеяло и устроился рядом.

- Семья – это не приоритет, - ответил Грей, сладко зевая. – Семья – это семья.
По крайней мере, именно так считал его отец, чему и учил своих детей, стараясь особо не лезть в их судьбу.  Гарриман неожиданно понял, что скучает по родным. Как давно я их не видел. Интересно, сильно ли изменились родители? Грей вдруг подумал, что было бы в стократ лучше, если бы ему достался характер отца: яркий, веселый, легкий. Однако, молодому человеку было дано иное – он унаследовал черты матери, как во внешности, так и по взглядам на жизнь.
Бедная Габриэль. Как можно жить, боясь собственного отца? Не понимаю. Не могу понять и не хочу.
- Я иногда тоскую по своим, - признался молодой человек, положив голову на плечико невесты и заглядывая в ее опаловые глаза.

- Некоторые эксперименты стоит проводить в умозрительной форме, - фыркнул юноша и поцеловал пальчики будущей жены. – Прости, занудствую.

- 15 октября, - охотно ответил Грей.
Весы я, кажется, весы. Черт, никогда не разбирался в этой астрологической лабуде, но ведь подходит мне этот знак.

Грей пожал плечами.
- Семья – есть семья, работа – есть работа. Я не уверен, что их можно сравнивать, расставляя приоритеты. Надо жить на полную и там, и там, - Гарриман улыбнулся.
Я не желаю выбирать. Мне это не по нраву, а значит, будем ломать систему, коли она встанет на нашем пути.

Телепат едва слышно рассмеялся. Видимо, мне все-таки что-то досталось от лисьего характера отца.

- Никогда этим не интересовался, - задумчиво протянул Грей, вырисовывая пальцами на округлом плече невесты замысловатый узор. – Что мне, что сестре имя дали не в честь кого-то и не по его значению, а просто потому, что именно эти имена понравились родителям. 

Грей неимоверным усилием сохранил равнодушное, спокойное выражение лица, хотя в душе молодого бушевала буря. Вот так… Он просто разбивает нас. Ему не нужно лезть в мою голову или голову Калле, куда проще изолировать опасность, которая потом может стать собственным козырным тузом. А я ничего не могу сделать, потому что отказ станет недвусмысленным признанием в собственной двойной, да что там, тройной игре. За спиной мирно спала Габриэль, ее следовало защищать, с экрана монитора за Гарриманом наблюдал расслабленный взгляд Артура Дорона, однако его небрежность была обманчивой, словно кошачья сонливость.
- Разумеется, мистер Дорон. Я буду очень рад, если Калле вернется к работе как можно быстрее, - Грей улыбнулся старшему телепату. – Спокойной ночи.
Рука коснулась едва заметной кнопки, которая не портила дизайн бабкома, погас экран, а Гарриман устало привалился к стене, только сейчас окончательно поняв, что схватился он не с ровней, но с теми, кто был в стократ «тяжелее» него на рингах игрищ Корпуса.

Черт, разбудил. Грей сладко зевнул, маскируя нахлынувшее беспокойство.
- Мы в любом случае к ним отправимся. Можем и твоих прихватить. Познакомимся семья. Правда, - Гарриман весело усмехнулся, - боюсь, твой вой отец после такого знакомства будет держаться от моего семейства минимум на расстоянии километра.
Отец, если у него будет настроение, а настроение обычно у него самое что ни на есть подходящее, вынесет мозг любому. А Ингред только поможет. Мать же обычно в эти экзекуции не суется, впрочем, как и я.
Телепат нырнул под одеяло и прижался к теплой со сна девушке.
- Габи, на твоем празднике был Дорон. Вы хорошо знакомы?
Он и ее в эти игрища утянул? Мерзавец! Хотя, что я такое говорю? Чем я лучше?